I am a lot of things, but mostly myself.
Мне тяжело. Задыхаюсь в этой каморке метр на метр, с голыми стенами и белым потолком. Если бы эти стены были хотя бы шершавые... Тогда вероятность того, что сойду с ума, была бы куда меньше. Начала бы исследовать каждый выступ, каждую шероховатость... Много думала бы о строителях. А так что можно сказать? Они такие же, как и все в этом городе. Всё у них ровно, гладко и по плану. Слишком идеально.
Здесь, в этой комнатке сижу уже Бог знает сколько. Меня здесь оставила моя хозяйка. Улыбаясь, она закрывала дверь и говорила, что скоро придёт. Я тогда была слишком очарована её неотразимой улыбкой и умным взглядом. Смотрела только на неё и не видела, где меня запирают.
Потом ещё долго смотрела на дверь, не в силах отвести глаз... Спустя какое-то время увидела, что вокруг меня пусто и голо. Поначалу казалось, что всё будет хорошо, ведь она обещала вернуться. Но чем больше проходило времени, тем сильнее угасала моя надежда. Иногда за стенами кто-то скрёбся, и тогда мне казалось, что за ними сидят такие же брошенные ей, как и я. В эти моменты мне хотелось прийти к ним, успокоить и согреть. Но чёртовы стены... Потом, конечно, понимала, что это всё крысы, и что я одна на несколько километров вокруг. Снова начинала ждать.
Надежда гаснет, воздуха всё меньше, холодает, темнеет. Хоть бы приставила ко мне охранника, можно было бы с ним поговорить... Очевидно, я для неё не являюсь чем-то настолько драгоценным, чтобы меня надо было охранять.
Что же, заканчиваю исповедь обиженной и брошенной. Не хочу казаться нытиком, продолжаю ждать, в этих серых стенах, в этой нервно-скользкой темноте... Постойте! А не придумала ли я её себе: её, мою хозяйку и мучительницу? Нет, тогда не было бы этой цепи на моей шее. У неё такой странный звон, словно в нём слышу её голос... Кажется, наконец нашла себе занятие.
Теперь не так тяжело будет ждать свою хозяйку. Знаю, она точно придёт. Совсем скоро. Слышу это в звоне цепи...
Здесь, в этой комнатке сижу уже Бог знает сколько. Меня здесь оставила моя хозяйка. Улыбаясь, она закрывала дверь и говорила, что скоро придёт. Я тогда была слишком очарована её неотразимой улыбкой и умным взглядом. Смотрела только на неё и не видела, где меня запирают.
Потом ещё долго смотрела на дверь, не в силах отвести глаз... Спустя какое-то время увидела, что вокруг меня пусто и голо. Поначалу казалось, что всё будет хорошо, ведь она обещала вернуться. Но чем больше проходило времени, тем сильнее угасала моя надежда. Иногда за стенами кто-то скрёбся, и тогда мне казалось, что за ними сидят такие же брошенные ей, как и я. В эти моменты мне хотелось прийти к ним, успокоить и согреть. Но чёртовы стены... Потом, конечно, понимала, что это всё крысы, и что я одна на несколько километров вокруг. Снова начинала ждать.
Надежда гаснет, воздуха всё меньше, холодает, темнеет. Хоть бы приставила ко мне охранника, можно было бы с ним поговорить... Очевидно, я для неё не являюсь чем-то настолько драгоценным, чтобы меня надо было охранять.
Что же, заканчиваю исповедь обиженной и брошенной. Не хочу казаться нытиком, продолжаю ждать, в этих серых стенах, в этой нервно-скользкой темноте... Постойте! А не придумала ли я её себе: её, мою хозяйку и мучительницу? Нет, тогда не было бы этой цепи на моей шее. У неё такой странный звон, словно в нём слышу её голос... Кажется, наконец нашла себе занятие.
Теперь не так тяжело будет ждать свою хозяйку. Знаю, она точно придёт. Совсем скоро. Слышу это в звоне цепи...